(1)Вспоминая все обиды, нанесённые ей, собака не доверяла людям, которые хотели её приласкать, поджав хвост, убегала, а иногда со злобой набрасывалась на них, пытаясь укусить.
(2)Приехавшие дачники были очень добрыми людьми, а то, что они были далеко от города, дышали хорошим воздухом, видели вокруг себя всё зелёным, голубым и беззлобным, делало их ещё добрее. (3)Теплом входило в них солнце и выходило смехом и расположением ко всему живущему. (4)Сперва они хотели прогнать собаку, потому что она рычала при их приближении и пыталась укусить, но потом привыкли и иногда по утрам вспоминали:
— (5)А где же наша Кусака?
(6)И это новое имя «Кусака» так и осталось за ней.
(7)С каждым днём Кусака на один шаг уменьшала пространство, отделявшее её от людей, присматривалась к их лицам и усваивала их привычки. (8)Лёля окончательно ввела её в счастливый круг отдыхающих и веселящихся людей.
(9)Девочка позвала собаку к себе:
— (10)Кусачка, пойди ко мне! (11)Ну, хорошая, ну, милая, пойди! (12)Сахару хочешь? (13)Ну, пойди же!
(14)Но Кусака не шла: боялась. (15)И осторожно, говоря так ласково, как это можно было, Лёля подвигалась к собаке и сама боялась: вдруг укусит.
— (16)Я тебя люблю, Кусачка, я тебя очень люблю. (17)У тебя такой хорошенький носик и такие выразительные глазки. (18)Ты не веришь мне, Кусачка?
(19)И Кусачка поверила: второй раз в своей жизни перевернулась на спину и прикрыла глаза, не зная, ударят её или приласкают. (20)Но её приласкали. (21)Маленькая тёплая рука прикоснулась нерешительно к шершавой голове и, словно это было знаком неотразимой власти, свободно и смело забегала по всему шерстистому телу, тормоша, лаская и щекоча.
— (22)Мама, дети! (23)Глядите: я ласкаю Кусаку!
(24)Когда прибежали дети, шумные, звонкоголосые, быстрые и светлые, как капельки разбежавшейся ртути, Кусака замерла от страха и беспомощного ожидания: она знала, что, если теперь кто-нибудь ударит её, она уже не в силах будет впиться в тело обидчика своими острыми зубами: у неё отняли её непримиримую злобу. (25)И когда все наперерыв стали ласкать её, она долго ещё вздрагивала при каждом прикосновении ласкающей руки и ей больно было от непривычной ласки, словно от удара.
(26)Но теперь не проходило часа, чтобы кто-нибудь из подростков или детей не кричал:
— (27)Кусачка, милая Кусачка, поиграй!
(28)И Кусачка вертелась, кувыркалась и падала при несмолкаемом весёлом хохоте. (29)Её хвалили и жалели только об одном, что при посторонних людях, приходивших в гости, она не хочет показать своих штук и убегает в сад или прячется под деревянной террасой.
(30)Всею своею собачьей душою расцвела Кусака, и это изменило её до неузнаваемости. (31)У неё было имя, на которое она стремглав неслась из зелёной глубины сада; она принадлежала людям и могла им служить. (32)Разве недостаточно этого для счастья собаки? (33)Длинная шерсть, прежде висевшая рыжими, сухими космами и на брюхе вечно покрытая засохшею грязью, очистилась, почернела и стала лосниться, как атлас.
(34)Но страх, наверное, не совсем ещё выпарился огнём ласк из её сердца, и всякий раз при виде людей, при их приближении она терялась и ждала побоев.
(35)И долго ещё всякая ласка казалась ей неожиданностью, чудом, которого она не могла понять и на которое она не могла ответить, потому что не умела ласкаться.
(36)Единственное, что могла Кусака, — это упасть на спину, закрыть глаза и слегка завизжать. (37)Но этого было мало, это не могло выразить её восторга, благодарности и любви.
(По Л. Н. Андрееву)
